Производитель и внутренний рынок металла Украины: время меняться

«Не было бы счастья, да несчастье помогло» – эта поговорка невольно приходит на ум, когда разговор заходит о внутреннем рынке металла Украины. Точнее – о его будущем. Экспортная ориентированность отечественной металлургии давно стала «притчей во языцах». Ситуация с ней последние годы развивалась совершенно в стиле басен Крылова – все отлично понимают, что так не годится, но менять что-либо отнюдь не торопятся. Но чем больше длится эта патовая ситуация, тем сильнее окружающий мир буквально вынуждает нас сделать выбор: взяться, наконец, за ум и занять достойное место на рынке металла или сдаться и уйти с него. Причем возможность поражения выглядит с каждым годом все реальнее: при отмечающемся мировом перепроизводстве металла, усугубляющемся вводом все новых производственных мощностей в развивающихся странах, не изменяться – значит заведомо проиграть.

Примечание. Заметное увеличение на диаграмме объемов производства стали в ЕС между 2000 и 2005 годами обусловлено расширением данной структуры с 15 до 25 стран. Последовавшее затем «подтягивание» новичков до европейских стандартов обусловило увеличение производства (и потребления) стали в ЕС вплоть до кризисного 2008 года.

Примечание. Стремительный взлет Китая делает его непревзойденным фаворитом производственной гонки. На этом фоне меркнет даже тот момент, что развивающиеся Индия и Южная Корея уже производят больше стали (каждая), нежели крепко стоящая на ногах Германия, и при этом отнюдь не собираются «снижать обороты».

Примечание. Несмотря на рост производства, расширения внутреннего рынка в Украине не происходило. Чем больше выпускалось стали, тем большее ее количество отправлялось на экспорт.

«Средняя температура по больнице», которой нас потчуют статистики, оживленно вещающие о достижении и превышении общих докризисных показателей мировой металлургии, способна внушить бездумный оптимизм разве что человеку недалекому. За общей бодрой цифрой, складывающейся из громадного калейдоскопа стран и регионов, почему-то теряется простой факт: привычная нам модель мира действительно начала меняться. Мировой кризис привел к тому, что западные страны в значительной степени утратили возможность политически и финансово сдерживать развитие своих потенциальных конкурентов в Азии и на Ближнем Востоке. Последние-то и демонстрируют сегодня высокие темпы развития, спокойно беря планку докризисных показателей выпуска металла. Когда всего лишь несколько лет назад мы слышали о перспективах развивающихся стран (хотя бы того же БРИК), эта информация, по большей части, вызывала снисходительный интерес: «Смотри-ка, эти китайцы (индусы, бразильцы и т.п.) действительно берутся за ум и что-то там делают. Похоже, что если так пойдет, когда-нибудь они смогут стать на ноги». А теперь вдруг оказалось, что это «когда-нибудь» больше не является делом туманно-далекого будущего. Оно уже настало. В частности, азиатская металлургия (во главе со сталеварами КНР и Южной Кореи) продемонстрировала очередной рывок вперед, особенно заметный на фоне вялотекущего экономического восстановления развитых стран. Широкое использование бывшими аутсайдерами современных технологий выплавки металла вкупе с производством действительно высококачественного проката высокого передела (причем в значительном количестве) привели к тому, что металлургия и машиностроение развитых стран во многом утратили свою конкурентоспособность.

Привычное главенствующее положение развитых лидеров вдруг оказалось вовсе не таким прочным, как было принято полагать. Во многом это можно понять: устоявшиеся экономические системы подразумевают высокопрогнозируемое производство. Если внутренние потребности не меняются, производство тоже не растет, а в некоторых случаях и вовсе понемногу сокращается (разница в курсе валют развитых и развивающихся стран отрицала, как таковую, саму возможность масштабного выхода европейских металлургов на нищие азиатские рынки). Исторический максимум производства проката в США и ЕС приходится на 70-е годы. По данным «WSA», США в 1980 году выплавили 101,5 млн тонн, а в 2008 – 91,4 млн тонн стали. Япония в те же годы произвела 111,4 млн тонн и 118 млн тонн стали соответственно.

Развивающимся странам в деле обеспечения себя недорогим металлом было предоставлено право «барахтаться самим». Но изрядное количество стран третьего мира все же смогло накопить силы на индустриальный рывок, убедительно продемонстрировав – у данной задачи есть эффективное решение.

Справедливости ради нужно отметить, что глобального масштаба изменения в общей структуре товарных потоков миру не в новинку (вспомним хотя бы начало 90-х годов, когда в постсоветских странах внутреннее потребление стремительно упало, а экспорт многократно возрос). Тем не менее, масштабные перемены, происходящие в последние годы на мировых рынках, выпадают из устоявшегося порядка вещей. Разница в том, что сегодня жизнь не просто тасует рейтинги основных игроков. Меняются логика и схемы работы единого мирового рынка. По данным «WSA», сегодня в странах третьего мира расположено уже более 50 % мировых производственных мощностей черной металлургии. Учитывая то, что новые сталелитейные заводы будут входить в строй в этих же регионах, можно быть уверенным, что данная тенденция получит дальнейшее развитие. Экономические прогнозы говорят о том, что уже в недалеком будущем, к 2020 году, ВВП семи наиболее крупных развивающихся стран (так называемые «E-7», к которым причисляют Китай, Индию, Бразилию, Россию, Мексику, Индонезию и Турцию) перегонит по своим размерам ВВП всем известной «большой семерки».

В борьбе за прибылью западный мир, похоже, основательно подрубил сук, на котором сидел. Всепоглощающее желание максимально снизить издержки привело в последнее десятилетие к массовому переносу металлургических (и не только) производств в страны третьего мира. На первый взгляд, капиталисту там был рай земной – легчайшее налогообложение, полное или частичное отсутствие портящих кровь профсоюзов, до бессовестного дешевая рабочая сила и особое отношение со стороны правительства, выражающееся во всевозможных поблажках крупному иностранному бизнесу. Но постепенно вдруг оказалось, что массовый перенос в неразвитые страны производств современного типа принес пользу не только (а может быть – и не столько) капиталистам. Третий мир также не остался внакладе: он получил доступ к отлаженным бизнес-схемам, новым технологиям, финансовым средствам. Может быть, по западным меркам они и были несколько ограниченными, но для новых стран таковыми отнюдь не являлись, дав им мощную предпосылку к развитию. Надо заметить, что свою лепту в дело развития третьего мира внесла  и наша страна. Ее помощь была несколько иного плана, но тем не менее оказалась достаточно эффективной.

Тактика украинских металлургов на данном направлении не отличались разнообразием, а долгосрочная (да и, пожалуй, не только долгосрочная) стратегия отсутствовала вовсе. Вкратце все сводилось к формуле «используя низкие цены выходить на новый рынок сбыта и насыщать его недорогим металлом (в основном – низкого передела) до тех пор, пока там не встанет на ноги свой, национальный производитель, после этого – переориентироваться на другой рынок». Самоубийственность подобной тактики для отечественных металлургов отрицать невозможно, но поменять тут сегодня что-либо крайне трудно. Переход металлургических предприятий Украины в руки частных лиц сыграл с отраслью злую шутку: сегодня не государство определяет единую стратегическую политику металлургии (решая, в частности, во что именно и в каких размерах нужно вкладывать полученную предприятиями прибыль), а наоборот – разрозненные фрагменты в прошлом единой металлургической структуры подталкивают государство в нужную для себя сторону, обеспечивая поддержку своих корпоративных интересов (в стратегическом отношении не всегда совпадающих с интересами державы).